Начало

Омутнинский край... Суровая природа, малоразговорчивые  люди и бескрайние бескрайние леса... Проходили века,  а  поросшие лесом, малоплодородные земли оставались  неосвоенными земледельцами. Только захожие охотники – предки удмуртов и пермяков - изредка навещали эти места. Финно-угорские названия рек – Бисера, Порывай, Лупья, Лытка и др. – красноречивое свидетельство  об их первых обитателях Верхо-Вятских и Верхне-Камских земель. Но во второй половине 16 века и здесь появляются русские...

В середине 16 века, когда Аникий Строганов получил земли по Каме и Чусовой, началось русское заселение Верхне-Камских земель. Приход русских в Верхо-Вятские земли произошел почти одновременно, в 1550-58 гг.,  когда Строгановы основали  Кай для защиты от пермяков, остяков, воти и сибирских татар. Вскоре в Кай зачастили жители Хлынова (Вятки) для покупки соли. Дороги  до Кая  от Хлынова (через Слободской), а затем из Глазова стали основными магистралями русской колонизации в Верхо-Вятских земелях. В 1581 году  уже хорошо знали о залежах здесь железа...

В 1580-90-е годы с благословления  преподобного Трифона в верховъях Вятки развернули активную деятельность монахи Верховятского Екатерининского монастыря. В своих грамотах 1589 и 1596 гг. царь Федор Иванович жаловал монастырь не только «диким лесом» и«пустыми местами по реке Вятке до Белыя речки», но также  «соленою водою» и «железною рудою». Так  уже в те далекие времена  вместе с соляными варницами  появились и примитивные домницы, предопределившие на многие годы вперед судьбу Верхо-Вятских мест. В 1614 году в жалованной грамоте царя Михаила Федоровича монахам Преображенского монастыря (по-видимому, отпочковавшегося  от Екатерининского) впервые упоминается река Омутная. Незаселенная  территория (пустынь), даруемая царем  монастырской братии простиралась «по Вятке реке, вверх по обе стороны, до устья Белыя речки, а Белою речкою с устья до вершины по обе же стороны на росчиску для пашни под монастырский обиход; да по Вятке же реке озерка и дикие паволочки от Высокого озерка с нижнего конца вверх  по обе стороны с Омутницей речкой до вершины, бобровая и рыбная ловля, от Вятки реки до Волошницы волок ». Так, почти 400 лет тому назад, стала складываться территория  будущего Омутнинского района…

О  первых центрах  хозяйственной и духовной жизни пустыни догадаться не трудно, зная, что в 18 веке Преображенская  пустынь стала  называться Красноглинской волостью. Действительно, до начала 1930-х гг. в селе Красноглинье (оно же Никольское) возвышалась красивая  Покровская  церковь (каменная), а находившуюся поблизости  деревню Пермскую всегда называли Монастыркой. Местные краеведы обратили внимание на такой факт. В 30 – 35 км  южнее  Красноглинья  не так давно исчезнувшая деревня Морозово также имела второе название – Монастырская. Но на этом аналогии не заканчиваются. В  3 км от Морозово находилось церковное село Бельско-Троицкое, исчезнувшее в 1930-е годы, когда Троицкую церковь (также каменную) закрыли, а затем взорвали. Еще более удивительно  то, что рядом с Пермской и с Морозово  находятся деревни с одним и тем же названием – Ренёвские. Между тем в одном из своих  значений  слово «рень, рени»   означало пашню…

Практически все до недавнего времени существовавшие деревни Омутнинского района, включая и существующие ныне,   значились в Ведомостях о селениях Вятского наместничества  за 1781 год. Основная их часть стояла на  высоком правом берегу Вятки и по тракту, связывавшему Кай с Глазовым. В 1882 году, характеризуя своих прихожан, бельско-троицкий священник отмечал, что крестьяне в его местах (Воронинская волость) «кротки и любезны», «в домашнем быту опрятны», «к пьянству и преступлениям не склонны», «сострадательны к больным и бедным» и т.д. Совсем иную картину рисовал его красноглинский коллега. Назвать своих прихожан кроткими у него просто не повернулся  бы язык. Практически все мужчины, отмечал он, носят на поясе скобки (для топора) и ножны. Разборки при помощи кулаков и кольев – нормальное явление, перерастающее порой в коллективные драки между деревнями (например, на кладбище в семик). Полы в домах моются редко. Временами   хозяйка берет лопату и убирает засохшие ошметки грязи. Красноглинцы (т.е. жители Пермской волости) любят брагу, а  вот бедным помогать не любят, считая, что «семействам лежебок и пьяниц давать денег не следует». К немногим  положительным качествам прихожан священник относит гостеприимство. Столь различные характеристики не есть следствие субьектиной оценки. Указанные различия действительно имели место и зародились в далеком прошлом…

Местное предание гласит, что еще в конце 17 века  хлыновский купец, некий Аверкий Тряпицын, на Чудовой  речке, близ впадения  ее в Вятку, как-то умудрился построить плотину и развернул производство железа  в крестьянских домницах и  примитивных горнах. «Завод», размещавшийся в полуземляных деревянных помещениях, был обнесен бревенчатым забором вышиной в полторы сажени. Рабочие, не имевшие права покидать заводскую территорию, ютились в земляных ямах – «чадовках». За ними следили надсмотрщики. Над всеми стоял «прикащик» - беглый разбойник, которого все боялись и звали  Колдуном.  Наказания, назначаемые им,  были жестоки. Твердое, ноздреватое железо, отправляемое на барках вниз по Вятке, пользовалось спросом. Бунт рабочих привел к ликвидации  завода, а просуществовал он будто бы чуть более 4 лет. В еще одном предании утверждается, что на месте Песковского завода  когда-то добывала железо шайка разбойников, а  сам  разбойничий притон («проходная»)  находился тут же, прямо на берегу Вятки.  Строительство Песковского завода  было расценено  ими как незаконное вторжение на их территорию. 14 августа  1773 г. в пятом часу дня  разбойники на 16 лошадях сделали  набег на строящийся завод, захватив в качестве заложника писчика (приказчика) Егора Ляпунова. Окончание этой истории покрыто мраком неизвестности,  но  в конце 19 века старики  все еще надеялись отыскать разбойничьи вешлаки (выработанные гнезда), наполненные рудой и оружием…

Обе истории так или иначе свидетельствуют, что  в прежние  времена железо стоило  дорого,  и обладание этим товаром  приносило  обогащение. В свою очередь добыча руды накладывала сильнейший отпечаток на жизнь и быт  крестьян. «Красно-глинцы (т.е. копающиеся в глине – прим. авт.), - отмечал в 1882 г. священник Симеон Спасский, - отличные рудокопы, и  занятие это у них весьма древнее и почти единственное. При благоприятных условиях  один работник зарабатывает в зиму  на копке руды и  ее извязке… до 50 рублей». Имея  такие заработки, большинство крестьян  высевали не более трех пудов ржи на душу.   Пахотные наделы их не были большими. Работа в шахтах  накладывала сильнейший отпечаток и на характер людей, делая их более дерзкими и суровыми.   Наоборот, в более южных деревнях Троицкого прихода, где  земледелие играло существенную роль,  наделы были больше, урожаи выше, а зимние заработки (за доставку хлеба  и углежжение) не превышали 15 рублей. Жители этих мест  были крестьянами по своей сути, а потому и характер имели более мягкий, были более кроткими и добродушными…

К началу 18 века на территории Омутнинского района  уже зародились  десятки деревень, хорошо известные в дальнейшем названиями, а  ныне исчезнувшие. В 18 веке через большинство из них прошел  Кайско-Глазовский  тракт, другие раскинулись по правому берегу  Вятки,  третьи – на Большой и Малой Белым. Все они, числом около 60, во второй половине  18 века входили в Красноглинскую волость Кайской округи Слободского уезда. Наличие железной руды («корчажника»)  и сведущего в горном деле населения   привело к  появление железоделательных  заводов. Произошло это в 18 веке, когда в  вятские земли   стало  поступать более дешевое передельное   железо с уральских заводов. В 1729 году  на пути уральского железа, которое шло  в Слободской и Вятку через Кай, встал Кирсинский завод. Основал его хлыновский  купец гостиной  сотни Григорий Михайлович Вяземский вместе со своим  сыном Карпом. Спустя 30 лет его примеру последовали казанские купцы Келарев и Ляпины, основавшие Пудемский завод. Красноглинские земли, принадлежавшие монастырю, долгое время оставались лакомым, но недосягаемым  для заводчиков куском. Руду в них добывали, а вот железоделательное  производство налажено не было. Только в 60-е гг. 18 века, когда монастырские земли перешли в фонд государства, перед заводчиками открылось долгожданное поле  деятельности…

В наиболее предпочтительным  положении оказались  люди богатого уральского заводчика тульского купца Антипы Масалова, вовсю хозяйничавшие на реке Залазна (приток Белой). Разведку и добычу здешних руд они начали еще в 1747 году.  Не отставал от них новый владелец  Кирсинского завода – купец первой гильдии из Великого Устюга  Иван Курочкин. По его указанию крестьянин с починка Холуйного Устин Москвин начал расчистку места  на правом притоке Вятки  -  речке Песковке. Строящаяся домна  значительно приближала кирсинцев к рудникам. Тогда же, в 1760-е гг., строительство крупнейшего завода  на Белой Холунице  и  Климковке  развернул екатерининский вельможа - генерал – прокурор Александр Иванович Глебов, который, не считаясь ни с кем, всерьез намеревался прибрать к рукам все чернохолуницкие  рудники. Владельцу более десятка уральских заводов подполковнику Ивану Осокину   втиснуться в эту компанию было не просто. Но и ему удалось обосноваться на реке Омутной, правда, при условии покупки еле дышащего Пудемского завода...

Так на рубеже 60-70-х гг. 18 века возникли заводские  поселения, до сих пор определяющие судьбу Омутнинского района, – заводы Залазнинский, Песковский, Омутнинский и поселение рудокопов  в Черной Холунице.